Кратко «Убиты под Москвой» К. Д. Воробьев

Очень краткий пересказ повести «Убиты под Москвой»

Действия повести разворачиваются под Москвой в ноябре 1941. Рота кремлевских курсантов-выпускников во главе с капитаном Рюминым направлена на фронт, держать оборону на подступах к столице. Расположившись на месте дислокации, Рюмин получает приказ отступать, но, так как это распоряжение отдано в устной форме неизвестным ему майором, Рюмин колеблется, не зная, имеет ли он право выполнять такой приказ. Пока он ожидает подтверждения приказа, уходит драгоценное время, рота попадает в окружение. Пытаясь прорваться, Рюмин ведет бойцов на восток, где они выигрывают одно сражение, но затем несут большие потери во время налета «юнкерсов» и танковой атаки.

Рюмин, не выдержав мучений совести, обрывает свою жизнь выстрелом в грудь. После его похорон погибают под танками оставшиеся бойцы, выживает лишь один: лейтенант Алексей Ястребов, который идет к своим. В душе юноши уже нет страха смерти, опаленный огнем войны, он готов ко всему.

Главные герои и их характеристика

• Алексей Ястребов – бравый молодой выпускник кремлевского училища, произведенный в лейтенанты всего 2 недели назад. Командовал 4 взводом. Высокий, стройный, немного по-юношески мечтательный. Быстро повзрослел за считанные дни, когда принял участие в боях.
• Капитан Рюмин – командир роты кремлевских курсантов. Уверенный в себе, стройный, тонкий в поясе, слегка иронично-насмешливый, щеголеватый (носил фуражку по-особому, сдвинув немного набок). Смелый, решительный.

Второстепенные герои и их характеристика

• Генерал-майор НКВД – мужчина в белом полушубке, насмешливо-важный, ощущавший собственное величие перед бойцами, которые отправляются на бойню, на верную смерть.
• Командир пехотного полка – маленький, измученный и очень уставший боец, отчаявшийся получить реальную помощь и подкрепление.
• Переверзев – невысокий, с белым, по-женски круглым безволосым лицом, то ли ослабленный, то ли не приспособленный к жизни в полевых условиях. По ходу действия выяснилось, что это генерал-майор, руководивший людьми, вышедшими из окружения.
• Раненый красноармеец – ширококостный, крепкий мужчина за 40, раненый в ухо. Изловчился надеть шапку так, чтобы рана оставалась на морозном воздухе и меньше болела. Нес противогазную сумку, набитую солдатским «имуществом».
• Анисимов – политрук роты, мужчина с желтоватым лицом, с болезненным выражением, страдавший катаром желудка (гастритом).
• Александр Гуляев – командир второго взвода
• Старик – хозяин большого пустого дома, где оставили раненых. Тихий, с белесыми глазами, привыкший всему подчиняться, не выказывая удивления, не задавая вопросов.
• Курсант – боец третьего взвода, встретившийся Ястребову в лесу, во время обстрела. Испуганный, бледный, но полный решимости скорее принять смерть от своего, чем попасть раненым в плен к немцам. Успел убить трех фашистов.

Краткое содержание повести «Убиты под Москвой» подробно по главам

1

Стоял ноябрь. Рота кремлевских курсантов под командованием капитана Рюмина двигалась на фронт. Ребята были все как на подбор: высокие, ростом 183 см, крепкие. Все они обожали Рюмина и втайне подражали своему командиру: так же, как он, ходили с наполовину обструганными прутиками, так же слегка сдвигали фуражку вправо, обретая залихватский вид.

Рота шла долго, по временам, во время обстрелов с вражеских самолетов, падая на землю и пережидая опасность. Капитан не позволял себе упасть – он должен был демонстрировать полное присутствие духа в глазах этих ребят.

Недалеко от опушки леса курсанты увидели скирды. Подойдя ближе, они обнаружили возле скирд каких-то странных военных, имевших «распущенно-неряшливый вид». Капитан грозно велел одному из красноармейцев позвать командира. Тот насмешливо глянул в ответ, но все же нырнул в скирд. Оттуда выбрался человек в белом полушубке и пошел на капитана. Рюмин вытащил пистолет, оглянувших на своих парней. Те приготовились поддержать его.

Но человек в полушубке прекратил наступление, наконец представившись: он оказался командиром отряда войск НКВД. Немного расслабился и капитан. Командир отряда НКВД велел роте двигаться дальше – в сторону фронта.

Но напряжение между командирами все-таки не исчезло окончательно, и Рюмин по-прежнему был начеку – до тех пор, пока подразделение НКВД не скрылось из вида.

Рота вошла в распоряжение пехотного полка ополченцев, командир которого принял ребят тепло и с благодарностью. Из разговора с ним стало понятно: оружия почти нет, ничего нет, и эту роту юнцов, оснащенных хотя бы винтовками, гранатами и бутылками с бензином, пехотный командир посчитал большой подмогой для себя.

2

Расположив роту в месте дислокации – большой деревне – Рюмин велел четвертому взводу рыть окоп. Лейтенант Алексей Ястребов принял распоряжение и передал его своим подчиненным. Те, быстро набрав у жителей лопат и кирок, принялись за работу.

Вскоре большой окоп в форме гигантской подковы был готов. Курсанты прорыли его с ходами сообщения на кладбище, к отхожим местам, к церкви, правда, в саму церковь пробраться не удалось: фундамент уходит куда-то очень глубоко.

Следующее утро выдалось морозным. Лежал свежий снег, и Алексей Ястребов, новоиспеченный лейтенант, командир четвертого взвода, постарался нарочно удлинить путь, отправившись к Рюмину за распоряжениями. Юношу переполняла беспричинная радость: то самое чувство полноты жизни, которое бывает только в начале жизненного пути. Алексею все еще казалось, что он в училище, на учениях, он не верил в реальность начавшейся войны, никак не мог осознать, что вражеские «юнкерсы», бомбы – все это правда.

Рюмин вышел к Алексею все такой же щеголеватый, аккуратный, затянутый пояском – любо-дорого посмотреть – и приказал получать продовольствие и боеприпасы. Подорвать фундамент, чтобы пройти в церковь, как предлагал Ястребов, не разрешил: снаряды могли пригодиться для других целей.

Алексей направился к командиру второго взвода Гуляеву, чтобы передать приказ Рюмина. Тот как раз доедал банку судака в томатном соусе. Ребята поболтали, посмеялись – обстановка была совершенно мирная, не верилось в реальность войны, будто это шла игра.

Юные лейтенанты вышли на крыльцо. И тут они заметили самолеты. Немецких истребителей было много, они шли низко. «Вот она, смерть», — пронеслось в мозгу каждого из ребят. Война стала ощутимой и близкой.

Но самолеты прошли мимо – на Клин. Юноши попрощались и направились каждый к своему взводу.

3

В течение нескольких ближайших часов над деревней прошло еще множество самолетов. Все они мчались по осеннему небу куда-то дальше. Капитан не велел открывать по ним огонь: деревню населяли женщины и дети, которых Рюмин не хотел подвергать опасности.

Четвертый взвод почти по-домашнему обустраивал свой окоп. Там было все, что необходимо, и все под рукой. Для Алексея сделали отдельную землянку.

Один из курсантов, всматривавшихся вдаль, крикнул Алексею: «Товарищ лейтенант! Люди бегут. Может быть, это немцы?».

Решили подпустить незнакомцев поближе. Те нестройными рядами (их было немного) не спеша приблизились к курсантам, перебравшись через ров. Это были свои, но выглядели они странно: кто с оружием, кто без, а у одного сзади на шинели виднелась большая дыра, чем-то прожженная.

Назвавшийся генерал-майором Переверзевым боец, стоявший по отдельности (остальные как-то отстраненно вели себя с ним) отдал приказание Алексею вести его к командиру.

Рюмин выслушал доклад Ястребова, внимательно глядя на вновь прибывшего генерал-майора Переверзева. Взгляд его упал на ремень генерал-майора. После этого первыми словами Рюмина были: «Предъявите ваши документы!». Упавшим голосом Переверзев попросил у Рюмина возможности побеседовать наедине. Рюмин приказал Алексею: «Назначьте себе связного, не ходите сами!».

4

Вечером от капитана Рюмина поступило распоряжение выставить по одному отделению за ров. Следовало направлять всех людей, которые забредали в расположение кремлевцев, в обход, к переформировочному пункту и госпиталю. Никому из курсантов нельзя было вступать в разговоры с посторонними.

Капитан пришел в четвертый взвод вместе с Ястребовым. Совсем не командирским, а каким-то другим, простым тоном, спросил, что рассказывал о фронте Переверзев. Алексей не отвечал. Тогда Рюмин велел передать бойцам: это был вовсе не генерал-майор, а контуженный солдат, и все, что он говорил, не следует принимать на веру.

Обстановка была неясна. Рюмин поделился с Алексеем опасениями, что фронт прорван. Приходилось опасаться и чужих, и своих.

Немало раненых и просто утерявших свое подразделение красноармейцев тянулось мимо кремлевцев на переформировочный пункт. Все было понятно: капитан прав, линия фронта прорвана врагом.

Прошла ночь, наступало утро. Алексея, как и его бойцов, охватывала предрассветная дремота, с которой трудно было бороться.

В окоп спустился человек лет 40 – было ясно, что он из своих, а потому его не стали задерживать. Шапку красноармеец надел таким образом, чтобы открыть одно ухо: там запеклась кровь, уха практически не было. Боец поведал курсантам: неприятель подвел большие силы, у нас немало потерь, еще больше живых, растерянно бродящих везде, потерявшихся во время наступления противника. Посетовал, что имеющимися в распоряжении советских войск бутылками с бензином танки не проймешь. Все гораздо серьезнее.

Боец просил оставить его при четвертом взводе, ведь ухо заживет, и он сможет оказаться полезным. Но Ястребов велел ему двигаться в госпиталь. Раненый нехотя выбрался из окопа и скрылся в направлении к переформировочного пункта.

В девятом часу к расположению курсантов по полю поползли два броневика. Алексей начал стрелять, поняв, что это немцы. То же повторили бойцы его взвода. Без сопротивления броневики развернулись и ушли обратно к лесу. Только в этот момент Ястребов осознал: это выходила разведка, и обнаруживать себя не следовало. Но было поздно.

В окопы спустился политрук роты Анисимов, сообщивший ребятам новости: соседняя деревня занята противником. И обнадежил: из тыла идет подкрепление.

5

Анисимов все говорил и говорил, стараясь укрепить боевой дух ребят, а ужин между тем остывал в котелках. Испортилась погода: пошел град, царапавший по каскам бойцов.

Посыпалась шрапнель. Полетели осколочные снаряды: неприятель пошел в атаку. Когда снаряд разорвался совсем рядом, Анисимов собирался было выбраться из окопа, Но Алексей удержал политрука. Тот согласился остаться с ребятами, при условии, что командовать взводом будет Ястребов сам. И посоветовал убрать винтовки, чтобы они уцелели: стволы были видны из окопа.

Алексей бегал по окопу, пригибаясь, отдавая распоряжения. Ему было очень страшно. Командир взвода видел в глазах своих подчиненных, таких же мальчишек, выражение ужаса, сходное с его собственным ощущением, и это роднило юного лейтенанта с товарищами.

Вдруг его осенило: можно увести взвод к церкви и там отсидеться. Окрыленный мыслью, Алексей бросился к своим, уже отдал было команду, но осекся: без разрешения политрука этого делать было нельзя. Поступок считался бы дезертирством.

Тогда он побежал к Анисимову и обомлел от представившейся картины: политрук полз ему навстречу на руках, а за ним на шинели волочилось что-то багрово-сизое – то, что секунду назад было ногами Анисимова. Политрук протяжно кричал: «Ястребов! Отрежь!», прося отрезать эти ошметки ног, чтобы освободиться от чудовищной боли и приближающейся смерти.

Ястребов закричал: «Подожди! Я сейчас!» и бросился из окопа, сам не зная куда и зачем. Окоп, едва Алексей покинул его, накрыло миной. Выбравшись, Ястребов открыто пошел к церкви. Он встретил своих. В какой-то миг все перевернулось в голове вчерашнего курсанта.

Он внезапно осознал, что делать дальше. Вмиг стал взрослым. По-настоящему принял командование и полную ответственность за себя и своих бойцов. Следовало выполнять поставленные задачи, и уже неважно, что было страшно и в любую секунду могла настигнуть смерть.

Твердым голосом Алексей скомандовал похоронить убитых. Их оказалось шестеро плюс политрук. Раненых нужно было отвести к госпиталю. Пока курсанты заворачивали в брезент тело умершего Анисимова, опять послышался «ведьмин вой» падающих мин, и пришлось оставить затею похоронить тела.

Алексей распорядился всем вернуться в окопы. По окопам по его команде все побежали к церкви. Ястребов замыкал цепь. И так повторялось несколько раз: в начале обстрела все бежали к церкви, а когда все заканчивалось, возвращались в боевое расположение.

Помощник командира взвода Будько предложил пойти в атаку на противника. Но Алексей отмахнулся: чем бить врага? Ни людей, ни оружия не хватит. Подумав, Ястребов распорядился поправлять окопы, а капитану Рюмину послал донесение о смерти Анисимова и 6 курсантов.

После того, как донесение было доставлено, во взвод явился ротный санинструктор, поведавший о ранении 8 человек в роте. Узнав, что четвертый взвод раненых не имеет, но есть 7 убитых, санинструктор ушел обратно: здесь ему делать было нечего.

Гул нарастал. Противник скапливал танки.

6

Капитан Рюмин отправил связного в полк с докладом о положении дел и вопросом, что делать дальше. Связной вскоре вернулся, передав устный приказ отступать. Но Рюмин не мог подчиниться устному приказу неизвестного майора.

Он пока не знал, как быть дальше.

Связной, командир первого взвода, отбыл в полк с новым запросом Рюмина. Время шло, он не возвращался. Связи ни с кем из командования не было.

И Рюмин понял: рота попала в окружение.

Обдумав положение, он решил, что атака немцев, видимо, начнется из-за рва. Нужно готовить курсантов к прорыву. Но перед этим следовало укрепить боевой дух ребят. Для того, чтобы усилить ненависть к врагу и решимость отомстить за своих, Рюмин приказал перед тем, как хоронить павших, открыть им лица. Приказание выполнил Ястребов – и сам Рюмин присоединился.

Однако это не произвело на курсантов того впечатления, о котором он думал. Ребята, напротив, выглядели смущенными и подавленными открывшимся зрелищем. Убитых похоронили.

В сумерках рота покинула кладбище с новой братской могилой. Стоя там, над телами, Рюмин понимал, что не сможет сейчас сообщить бойцам, каково истинное положение вещей. У церкви капитан остановил роту и обратился к ней. «Товарищи бойцы! – сказал капитан. – Получен приказ уничтожить мотомехбатальон противника». Атаковать капитан приказал ночью, а после атаки в случае успеха идти на Клин.

Раненых оставили в деревне. Рюмин распорядился перенести их в избу к одинокому старику, неразговорчивому, одинаково покорному любым событиям, которые случались все последние месяцы. С ранеными Рюмин оставил санинструктора, кормить людей обещал сам.

Бойцы рассредоточились по местам. Вскоре рота должна была начать атаку.

7

Рюмин назначил наступление на 2 часа ночи. Рюмин понимал, что шанс выйти к своим есть только один – прорвать окружение.

Глубокой ночью курсанты выдвинулись и начали атаку со стороны леса. Первый залп дал Алексей Ястребов. Вслед за ним начал стрелять 4 взвод и присоединились остальные.

В селе, занятом немцами, началась паника. Фашисты выскакивали из домов, палили из автоматов вслепую куда попало. Вскоре они подключили тяжелую артиллерию. Все горело, ревели моторы.

Курсанты тоже перемешались, бросали лимонки, стреляли, все это было невпопад и без всякой команды. Ястребов еще пытался отдавать приказания своим, но его уже никто не слушал, все были охвачены сумасшедшим пожаром боя, и каждый делал, что считал нужным.

Алексей увидел одного из своих курсантов, с ругательствами отнимавшего винтовку у немца. Присмотревшись, он понял: штыком винтовки проткнут живот фашиста, и тот протяжно просит курсанта о чем-то. Наконец рывком боец выдернул винтовку, немец упал, но был все еще жив, и Алексей приказал скорее стрелять в него.

Потом ему и самому довелось схватиться рукопашной схватке с врагом. Он сразу забыл все приемы, которые знал на «отлично», и просто сжал немца за худые плечи. Тот, смертельно раненый Алексеем, начал падать, и тело его содрогалось в приступе предсмертной рвоты. Алексей освободился от тела умиравшего. Ему самому стало плохо.

Больше всего в том бою Ястребова поразил вид сапога, стоявшего посреди двора. В сапоге осталась часть чьей-то ноги. Сапог стоял, прямо, не валялся, и это зрелище врезалось в сознание Алексея, засело осколком в его памяти.

И был он несказанно изумлен тем, что убитый им немец оказался просто человеком, таким же, как он, обычным человеком. Все это никак не вписывалось в красивую картинку боя, которая представлялась юноше ранее.

Курсанты второго взвода гнали к саду пятерых пленных. Появился капитан Рюмин, командовавший первым взводом (взводный не вернулся из разведки).

Рота разгромила занятое село и теперь уходила. Потери были значительны: 11 убитых и 17 раненых.

8

Рота шла по опушке леса. Рюмин не останавливался, он хотел пройти как можно дальше, пока противник не обнаружил кремлевцев, потому что новый бой реально было выдержать только ночью. Бойцы несли раненых, трое из них умерли на рассвете.

Наконец рота по команде Рюмина остановилась на привал. Все курили трофейные сигареты, удивляясь их непривычному вкусу, яркому цвету пачек. Раненые лежали все вместе, в кругу, и стонали.

Вернувшаяся разведка доложила: в одной из деревень нет немцев, и Рюмин обвел это место на карте зеленым кружком.

Неожиданно в небе появился вражеский самолет-разведчик, метко прозванный русскими солдатами «костылем» за неуклюжесть. Он некоторое время летал над ротой, а потом сбросил вниз множество листовок. Рюмин развернул одну из бумажек. Тотчас так же сделали и курсанты, словно по команде. Листовки содержали призыв сдаваться в плен, о чем с презрением сказал один из бойцов вслух.

Рюмин понял, что никто из ребят сдаваться не собирается. Он по-прежнему ничего не говорил им об окружении и, приняв решение дать сражение ночью, приказал бойцам залечь в лесу лицом к востоку. Почему-то ему казалось, что именно там, на востоке, они сумеют прорваться, ведь враг пришел с запада.

Раненых отдали на попечение командиру четвертого взвода Ястребову, так как его подразделение не понесло потерь в бою. Раненые просили поесть. В свободную от немцев деревню направился за продуктами и водой один из бойцов взвода, но быстро вернулся с сообщением, что летят вражеские самолеты.

Гул нарастал и вот уже превратился в вой. Кругом взрывались бомбы. Курсанты бежали в лес, так же точно повел себя Алексей.

Под падающими бомбами бойцы метались то в лес, то обратно в поле, и везде их настигала смерть. Наконец наступило затишье – напряженное, с ожиданием какого-то чудовищного, последнего взрыва. Алексей с горечью подумал о Рюмине: «Завел сюда, а сам…», то тут же забыл о капитане.

В лес вошли танки и пехота врага.

9

Алексей наткнулся в лесу на курсанта, который лежал под деревом, пережидая обстрел. Алексей плюхнулся рядом и задел бойца плечом. Тот сначала возмутился, но затем, после слов Ястребова: «Лежи тихо! Танковый десант!», быстро лег обратно и подтянул к груди колени. Ястребов сделал то же самое.

Гудели танки, стреляли пушки, слышались автоматные очереди. Внезапно, прижимаясь к спине курсанта, Алексей подумал, что ведь это дезертир, бежавший с поля боя. И сам он, взводный Алесей Ястребов, такой же дезертир, бросивший ребят.

Эта внезапная мысль заставила его истерически разрыдаться, но он моментально пришел в себя. «Вставай! — сказал Ястребов курсанту. – Пошли, нам надо к своим».

Но тот отказался идти: что толку, немцы бьют всех, уже некем и нечем оказывать сопротивление. Он с вызовом принял угрозу Алексея выстрелить: боец приготовился к смерти, и пусть лучше она будет здесь, в лесу, от руки лейтенанта Ястребова, чем там, в плену, от рук фашистов.

Однако Ястребов не стал стрелять.

Он подумал, что сам вел себя точно так же, как этот испуганный курсант, а ведь он был командир, ему доверили людей. Алексею все стало безразлично. Над корнями дерева, скрывавшими ребят, постояли два немца, ушли, не заметив их.

Потом оба поднялись и пошли. Ястребов сказал, что оба они в ответе за свою трусость и на допросах в НКВД расскажут, почему лежали здесь, а не были в гуще боя. Но курсант ответил, что скажет только о себе, а Алексея выдавать не собирается: «Откуда я знаю, где были вы, товарищ лейтенант? Может, из пистолета по танкам стреляли…».

Юному командиру взвода было уже все равно. Они все шли, временами присаживаясь покурить. Вдруг курсант заметил фашистов в блестящих касках и сжал локоть Ястребова: «Немцы! Четверо!».

Но голос капитана Рюмина ответил: «Свои!». Ребята побежали к ним – и так соединились жалкие остатки роты, еще несколько дней назад браво шагавшей к линии фронта.

10

Пошли все вместе. Некоторое время спустя впереди увидели скирды. С удивлением они поняли: это те самые скирды, где в начале своего пути рота столкнулась с подразделением НКВД.

Рюмин десять раз спросил у Алексея: «Это все? Больше никого?», имея в виду, что от роты уцелело всего несколько человек.

Решили пока переждать в скирдах. Бойцы один за другим ныряли в один из них. Ястребов хотел было пролезть за ними, но Рюмин остановил его: «Не нужно. Сделаем себе сами». И они подготовили соседний скирд.

Рано утром Рюмин выбрался наружу. Он лежал, следя взглядом за воздушным боем: наши «ястребки» бились отчаянно, но тяжелые немецкие самолеты одолевали и наконец выиграли бой. «Это все», со старческими интонациями в голосе сказал Рюмин.

Рюмин сел, подогнув ноги. Алексей присоединился к нему и попытался подбодрить капитана: «Ничего, товарищ капитан! Мы еще сможем, мы им покажем!».

Но Рюмин взглянул на взводного потерянно и каким-то виноватым голосом сказал: «Покурить бы…».

Алексей бросился к бойцам. Те собирались поесть, открыли банку судака в томатном соусе. При виде банки Ястребов ощутил острое чувство голода, но сказал только: «Как вы отдохнули?». Он решил не мешать бойцам есть, а закурить попросить у них позже.

Один из курсантов практически силой всунул банку в руки лейтенанту, велев поесть и покормить капитана. Но, когда Алексей принес консервы Рюмину, тот отказался есть, отказался от всего: «Беги, отнеси назад!».

Едва Алексей отошел к бойцам, за спиной его послышался выстрел.

И он, и бойцы сразу поняли, в чем дело. Побежали к капитану. Тот лежал, умирая. Он выстрелил себе в грудь.

Алексей забрал себе пистолет Рюмина, бережно сложил его личные вещи. Похоронить его решил в лесу под кленом. Вместе с бойцами рыл могилу в стылой земле.

Курсанты спрятались в скирды. По полю пошли танки. Алексей увидел мощные неповоротливые туши, когда они уже елозили между скирдами.

В душе Ястребова не было страха. Страх исчез, растворился, сменившись презрением к смерти. Алексей поджег бутылку с бензином и бросил в танк, но немного промахнулся. Тогда он нырнул в свежевырытую могилу.

Танк прошел над Алексеем, подминая его своей тяжестью, но благодаря глубине ямы Ястребов выжил. С трудом, натужно глотая воздух с воем, Алексей выбрался наружу. Танк стоял вдалеке, неподвижный и темный: он все же сгорел, бутылка с бензином сделала свое дело.

Не глядя в сторону догорающих скирдов, Алексей надел шинель, подобрал оружие, бутылки с бензином, оставленные бойцами, и медленно пошел вперед. Ему не было страшно. В душе юноши кипела смесь из разных чувств: удивление и радость оттого, что остался жив, нестерпимое желание встретить своих и в то же время неуютное ощущение от этого, и даже мальчишеская обида оттого, что никто не видел, как он поджег танк.

Алексей шел вперед, повторяя: «Стерва худая…». Так называл он смерть. Идти с этими словами было легче.

История создания произведения

Константин Дмитриевич Воробьев прошел войну, был непосредственным участником тяжелых боев. Побывал писатель и в немецком плену, но сумел выбраться живым. Произведение «Убиты под Москвой» было написано им в 1963 году, спустя практически 2 десятилетия после страшной Второй Мировой.

При этом язык повести настолько живой и яркий, переживания героев показаны столь отчетливо и ясно, что кажется, будто для писателя этих почти 20 лет не существовало: война никогда не уходила из его сердца.

Перед нами разворачиваются трагические события: безумная неравная битва роты курсантов с черной массой противника, в несколько раз превосходящей по силам, гибель ребят, нравственная смерть и затем реальное самоубийство их командира.

На фоне этого происходит моментальное взросление главного героя Алексея Ястребова, меньше чем за неделю выросшего из наивного мальчика в мужчину, способного взять на себя ответственность и за себя, и за других.