Кратко «Гобсек» Оноре де Бальзак

Очень краткий пересказ повести «Гобсек»

Действие происходит холодным зимним вечером. В салоне знатного дома де Гранлье между посетителями завязывается беседа о молодом графе Эрнесте де Ресто, посещающий дом виконтессы исключительно по сердечной привязанности к ее дочери. Как матери, самой хозяйке дома, будущий зять симпатизирует. Однако виконтессу заботит слух о «непоподобающей» репутации матери графа, и она высказывает вслух опасения за судьбу дочери в качестве невестки такой «порочной» семьи. Доверенное лицо виконтессы и частый гость дома семьи де Гранлье, стряпчий Дервиль, решает вмешаться в разговор матери и дочери о молодом графе-поклоннике.  Пытаясь объяснить реальное положение семьи де Ресто, он рассказывает историю про его мать с самого начала.

Будучи студентом, Дервиль снимает дешевую комнату пансиона. Волею судьбы его соседом оказывается старый ростовщик со странной фамилией Гобсек. Соседская дружба между стариком и будущим стряпчим перерастет в очень доверительные отношения.

В один из вечерних посиделок с Дервилем Гобсек рассказывает историю учета двух разных векселей. Один был выдан замужней графиней Анастази де Ресто любовнику – молодому щеголю Максиму де Трай. Второй обналичивает купец за полотно от Фанни Мальво – бедной девушки, зарабатывающей на жизнь шитьем.

Впечатленный образами векселедателей, стряпчий знакомиться с обеими героинями, влюбляется в Фанни и женится на ней. Порочная любовь графини вызывает в нем жалость и осуждение. Молодой искуситель Анастази, Максим де Трай на вечеринке уговаривает Дервиля обеспечить ему встречу с Гобсеком, на которую приводит свою любовницу графиню Анастази де Ресто.

В оплату векселей за кутежи возлюбленного графиня отдает фамильные бриллианты Гобсеку. Когда сделка совершена, в комнату врывается обманутый граф де Ресто и узнает о предательстве жены. Чтобы де Трай не промотал оставшееся имущество, Гобсек советует графу фиктивно переписать ему свое состояние, в обмен на обещание передать его в наследство старшему сыну Эрнесту, после достижения последним совершеннолетия.

Для графини эти бумаги означают полную нищету после смерти мужа. Купчая по передаче имущества совершена в присутствии Дервиля, которого граф лично выбирает поверенным лицом.

Узнав о порочной связи жены, граф заболевает и умирает от сердечной тоски. Графиня догадывается о замысле мужа и пытается противостоять передаче бумаг о наследстве стряпчему. Но, не разобравшись в записях, у ложа покойного мужа панически сжигает их в камине, тем самым фактически лишив наследства младших детей.

Гобсек предъявляет права на дом и наследство де Ресто, выселяет графиню и сдает дом на съем.

Через время, на смертном ложе, Гобсек передает Дервилю права на все свое состояние. Стряпчий поступает честно и готов передать наследство де Ресто после совершеннолетия молодому наследнику графа – старшему сыну Эрнесту.

Главные герои и их характеристика

• Жан Эстер ван Гобсек – старый ростовщик с расчетливым, цепким умом и нравственной справедливостью.
• Дервиль – молодой стряпчий, известный своей честностью и порядочностью.

Второстепенные герои и их характеристика

• Эрнест де Ресто – наследник состояния графа де Ресто, как старший сын по фиктивной купчей Гобсека.
• Виконтесса де Гранлье – владелица салона, мать прекрасной Камиллы, в которую влюблен Эрнест.
• Камилла – дочь виконтессы, пылающая к молодому графу ответными чувствами.
• Граф де Ресто – знатный господин, обманутый муж и хороший отец.
• Графиня Анастази де Ресто – супруга графа, изменившая мужу и оплачивающая кутежи любовника фамильным имуществом.
• Максим де Трай – расточительный любовник графини, гуляющий за счет денег графа.

Краткое содержание повести «Гобсек» подробно

Зимним вечером, почти до ночи, в салоне виконтессы де Гранлье загостились ее брат с другом семьи, они как раз заканчивали покерную партию, когда хозяйка дома тихо подошла к дочери, стоявшей задумчиво у камина.

– Камилла, детка, я вижу, ты небезразлична к одному молодому человеку. Но, спешу сообщить тебе, у графа де Ресто есть матушка – особа, известная своим низким происхождением, кажется, ее фамилия Горио, которая в молодости вела неподобающий образ жизни, плохо относилась к сыну и мужу, а также промотала их миллионное состояние.

Как подобает преданному сыну, граф де Ресто обожает ее и поддерживает. Его поведение бесспорно превосходно, но – тут виконтесса позволила себе лукавую улыбку – пока она жива, ни одна добропорядочная семья не доверит графу будущее своего ребенка.

– Позвольте вмешаться в ваш разговор с дочерью –послышался голос друга семьи, одновременно учтиво обращаясь к графу – я выиграл партию, месье, позвольте оставить вас, ради участия в судьбе племянницы.

– Дервиль, мы тихо говорили с Камиллой – графиня удивленно посмотрела на стряпчего – как вам удалось расслышать?

– Я увидел ваши глаза – ответил Дервиль, устраиваясь в глубоком кресле напротив камина. Виконтесса присела на диван между дядей, дочерью и стряпчим.

– Хочу рассказать вам историю, которая изменит мнение виконтессы о состоятельности молодого графа де Ресто – начал Дервиль, интригующе взглянув на хозяйку дома.

Род де Гранлье был одним из влиятельных среди знати Сен-Жерменского предместья. Близкой дружбе и непринужденному поведению обычного стряпчего в салоне виконтессы было разумное оправдание.

Переехав во Францию, госпожа расположилась в Париже, существуя на невыносимую для жизни цивильную помощь от Людовика XVIII. Дервиль, будучи обычным стряпчим, совершенно случайно увидел формальную неточность в бумагах о продаже фамильного дома Гранлье, и заявил о возврате дома законному владельцу.

По ее доверию он вел судебный процесс и выиграл дело. Осмелев, стряпчий и виконтесса затеяли тяжбу с кляузами на дом престарелых, и добились возврата ранее принадлежавших роду де Гранлье лесных угодий Лиснэ. Ловкий Дервиль умудрился оформить на нее в собственность Орлеанские акции и большой дом – императорскую жертву на общественное дело. Благодаря поверенному, состояние виконтессы дало ей 60000 франков в год.

Честный и скромный Дервиль отказался от материального благоволения за труды, став частым гостем и почтенным другом семьи. Покровительство виконтессы обеспечило ему почет и стабильную клиентуру из лучших домов Сен-Жермена. Но молодой стряпчий остался верен своим идеалам, отказавшись от судебного ведомства и высокой карьеры, предложенной виконтессой.

Он проводил вечера в компании семьи Гранлье, изредка появляясь на светских мероприятиях исключительно для поддержки связей, все также ревностно охраняя состояние виконтессы и время от времени показывая свой пронырливый дар стряпчего. С момента появления молодого графа де Ресто в салоне, Дервиль, уловив привязанность Камиллы, стал чаще появляться у виконтессы. За несколько дней до описываемых событий этого вечера, он встретил ее на балу, и указав глазами в сторону Ресто, задал вопрос:

– Вы знаете, что юноша не богат?

– Граф образован, умен и тактичен – ответила девушка – У него блестящее будущее общественного деятеля. А когда «юноша» будет у власти – деньги придут сами.

– Не сомневаюсь, но гораздо лучше, если бы он уже имел состояние.

– Если бы он был состоятелен – покрасневшая Камилла отвела глаза – Другие девушки давно бы добивались его расположения – указала она на танцующих рядом кадрилью.

– И возможно, мадемуазель де Гранлье не была единственной, кто притягивает его взгляды – заметил прозорливый стряпчий – вы, кажется, краснеете?

Камилла смутилась и выпорхнула из кресла, а Дервиль подумал о том, что она влюблена в Ресто. С того дня дочь виконтессы поняла о молчаливом одобрении ее чувств стряпчим и оказывала последнему особое внимание при посещении салона.

Собравшись с мыслями и немного помолчав, Дервиль начал свой рассказ с предисловия:

– В моей жизни была одна романтическая история, связанная с ростовщиком. Мы познакомились, когда мне было 25 лет. Чтобы вы могли яснее представить этого человека, я опишу его: лицо сравнимо с лунным ликом, желтая бледность которого напоминает серебро. Волосы пепельные, аккуратно причесаны назад.

Ростовщик казался мне бронзовым, настолько беспристрастными были его черты лица с маленькими глазами хорька. Длинный худой нос изрыт буравчиками, а тонкие губы походили на стариковские извилины картин Рембрандта. Человек в потрепанном картузе с тихим голосом и непонятным возрастом. Его комната походила на обитель старой женщины – все утварь потертая и неопрятная.

Зимними вечерами он долго сидел у камина, где монотонно тлели головни. От самого утра до позднего вечера, разоряясь кашлем, его действия походили на маятник. Мне он напоминал автомат, требовавший каждодневной зарядки. Он резко замолкал в разговоре, выжидая момент, когда не надо напрягаться голосом. Казалось, он бережет энергию, ибо его жизнь была похожа на бесшумно вытекающий песок.

И даже когда жертвы его неистово кричали, вдруг наступала мертвая тишина, он оставался невозмутимым. В старом живом «векселе» только к вечеру появлялся обычный человек. Он ходил по комнате и сдержанно ухмылялся. Вот такой мой сосед был в пансионате на Де-Грэ, где я снимал угол, будучи писарем и конторским стряпчим.

Здание, где мы жили, ранее принадлежало монастырю, поэтому устройство комнат с общим длинным коридором напоминало монашеские кельи с оконными прорезями в мрачное задворье. Старик общался только со мной. Его доверие было плодом моего безупречного соседства и скромного поведения. Не знаю, были ли у старика родственники или мог ли он жить лучше.

Он взыскивал векселя, бегая по городу как олень, но в его руках я не видел денег. Каждое утро старик заваривал кофе на закопченной печи возле камина, прибираться нанимал старуху привратницу. Да и фамилия у него странная – Гобсек.

Когда он доверил мне дела, я узнал, что Гобсеку семьдесят шесть лет. Старик родом из Антверпена, родился в 1870 году от союза голландца и еврейки и именовался Жаном Эстер ван Гобсеком. Вы помните историю об убийстве «Прекрасной Голландки», так всколыхнувшую весь Париж? Гобсек признался мне, что это его племянница Сарра.

Откровенно говоря, Гобсек ненавидел своих родственников и не думал передавать им свое наследство. Для меня он так и остался тайным и непонятным человеком.

Однажды вечером я зашел к нему в комнату. Привычным жестом рукой пригласил меня сесть рядом в кресло.

– Мой друг, позвольте рассказать вам случай, чтобы вы поняли, в чем мое утешение. Утром я спешил предъявить два векселя. Первый, на тысячу франков, учел мне местный щеголь, молодой а-ля красавец увеселительных заведений и роскошных салонов Парижа. Бумага выдана одной из дам Парижа, женой какого-то графа.

Я был заинтригован – известно же, как  светские дамы боятся семейных разборок за опротестованный вексель, что готовы оплачивать телом финансовые обязательства. Что заставило графиню подписать документ? Я захотел узнать, что скрыто за ним – любовь, опрометчивость или банальная глупость.

Вторая бумага такого  же эквивалента, ассигнованная Фанни Мальво, принесена купцом-полотнянщиком. Эта девушка представлялась мне милой вертихвосткой.

Знаю, ко мне обращаются люди на грани отчаяния в тщетных поисках банковской ссуды. Выходя, я терялся в догадках, представляя, как будет умолять графиня, любезничая со мной так же, как с бравым молодчиком, ссудившим у нее немалую сумму. Впрочем, долой размышления…

– Графиня еще не проснулась – заявила горничная.

– Когда можно увидеть госпожу?

– К двенадцати. Она была на балу и поздно приехала.

– Передайте, что приходил Гобсек. Я появлюсь к назначенному времени.

Нещадно потоптавшись грязной обувью на мраморной ступени графского дома, я направился к дому Фанни Мальво.

– Могу я видеть мадемуазель Мальво? – спрашиваю у привратницы неказистого темного дома.

– Ее нет, но если вы по поводу векселя, она оставила деньги.

– Я приду попозже.

Желание госпожи Мальво расплатиться с долгом похвально, но мне интересно было на нее посмотреть. В полдень я прогуливался по гостиной возле спальни графини. По елейному голосу горничной уже было понятно – хозяйка платить не собирается.

Навстречу вышла красавица, обнаженные плечи которой едва укрывал кашемир, вырисовывая точеную фигуру. В белоснежно-рюшевом пеньюаре, с небрежно сложенными в шелковый платок черными прядями волос. В спальне виднелась смятая кровать.

Красивый изысканный беспорядок, куда потянула уже свои когтистые лапы нищета, притаившаяся за этой женщиной и ее возлюбленным. Утомленные глаза графини, еще не испорченные безрассудным поведением, слепили великолепием.

– Нельзя ли, сударь, немного отсрочить вексель? – мягко поинтересовалась она.

– До завтра в полдень – ответил я, пряча бумагу в карман.

– Вы осмелитесь протестовать бумагу?

– Даже если бы сейчас стоял король, я судился с ним быстрее, чем с другим должником – ответил я, выдержав тяжелый взгляд красавицы.

В эту минуту раздался тихий стук в дверь комнаты. Графиня властно вздернула плечи и крикнула:

– Я занята!

– Анастази, я хочу поговорить.

– Мне некогда сейчас – менее грозно ответила красавица.

– Вы с кем тут говорите? – в спальню практически ворвался мужчина. Несомненно, это был сам граф.

По беглому взгляду женщины я понял – она моя пленница. Был случай, когда по сущей глупости не опротестовал ссуду одной дамы. Хорошо она тогда меня общипала! И поделом – зря доверил!

– Сударь, что вам надо здесь?

Лебединая шея графини моментально побледнела, а она задрожала. Мне стало смешно, но лицо мое не изменилось.

– Это мой поставщик.

Граф вопросительно посмотрел на нее, а я стал вытягивать из кармана листок. Увидев этот жест, красавица быстро подбежала и отдала мне бриллиант. Навскидку камень стоил больше тысячи двести франков. Выйдя во двор, я столкнулся с бравым щеголем, который учел у меня документ графини.

– Передайте графине – обратился я к нему –двести франков. Я придержу ее заклад на неделю, чтобы она могла расплатиться.

По довольному лицу молодчика мелькнула слащавая улыбка, в один миг показавшая мне будущее графини. Этот бездушный искуситель разорит ее, графа, их детей, и дочиста промотает все наследство.

В следующий визит к мадемуазель Мальво, меня приняли в маленькой узкой квартирке, сверкающей идеальной чистотой. Фанни оказалось милой девушкой с изысканной парижской грацией. Свежее лицо, очаровательная улыбка, красиво уложенные волосы и скромное одежда. Рядом на столе лежала ткань – я понял, что девушка зарабатывает на жизнь шитьем.

Протянув ей вексель, я сообщил об утреннем своем визите. Она ответила, что деньги оставила у привратницы, а сама утром ходила купаться.

От Фанни Мальво веяло добродетелью и чистой красотой обычной крестьянской девушки. В комнате царила искренняя, душевная атмосфера. Подумать только, как можно сравнивать эту скромную и благодетельную девушку, из которой бы вышла чудесная жена с порочной и высокомерной богатой графиней!

Гобсек опять выдержал многозначительную паузу, внимательно взглянув на меня:

– Дервиль, теперь вы замечаете, насколько интересны мои развлечения? Разве не любопытно заглядывать в сокровенные тайны человеческих чувств. Я обладаю взором бога и читаю по сердцам. Да будет вам известно, друг мой, что я настолько богат, что могу позволить себе купить человеческую совесть или управлять министрами, влияя на их любовниц.

Вот что власть! Нас в Париже  человек десять – тихих и неприметных властелинов судеб. Мы иногда собираемся в кафе «Фемида», чтобы поделиться общими интересами и финансовыми тайнами. Можешь назвать нас священной инквизицией, оценивающей ваши жизни денежными ассигнациями.

Я уходил в свою комнату ошеломленный. Это сморщенный старик вдруг показался живым олицетворением денежной власти. Как можно все сводить к никчемным бумажкам? – думал я, пытаясь тщетно уснуть. Стыдно признаться, но еще более меня занимал образ роковой графини, затмивший чистое личико милой девушки Фанни.

Но к утру очарование рассеялось, и первый мысли принадлежали невинной белошвейке.

– Дервиль, вы совсем утомили нас – томно проговорила виконтесса де Гранлье – посвятите в отношение этой истории к нам лично, зачем мы ее слушаем?

– Спешу обрадовать Камиллу, что ее счастье зависело от старика Гобсека, после смерти которого, граф де Ресто скоро получил в наследство внушительное состояние. Как – я вам скоро объясню.

– Простите, немного запутался в продолжении – сонно заметил брат виконтессы – что вы делали у графини Дервиль?

– По прошествии нескольких дней разговора с Гобсеком, я поступил на службу в стряпчую коллегию, что повысило ко мне доверие старого скряги. Он часто пользовался моими услугами, консультируясь с неприкрытой почтительностью. Я переехал в другую квартиру, но старый ростовщик продолжал безвозмездно пользоваться моими услугами.

Зимой 1819 года мой шеф задумал продать свою стряпчую контору за приемлемые деньги – сто пятьдесят тысяч. Лелея мысль купить ее, я обратился за ссудой к Гобсеку, предложив выплатить долг с процентами за десятилетний срок. Мы долго спорили и пришли к выводу, что я выписываю старику пятнадцать десятитысячных векселей и веду его дела бесплатно до конца жизни. В ответ на услугу Гобсек вызвался уплатить за контору и наведываться в гости по вторникам и четвергам.

Через три месяца я стал владельцем конторы, а ваше дело, виконтесса, принесло мне профессиональный успех. Затем я женился на Фанни Мальво, которая удачно получила наследство от дяди-фермера, что помогло быстро погасить векселя.

Через год после приобретения стряпчей конторы, я случайно попал на одну холостяцкую вечеринку, где присутствовал молодой светский лев и блестящий денди Максим де Трай, чья слава до сих пор гремит по дамским салонам.

– Он неподражаем в карточных играх, изящен манерами и обожаемый женщинами модник – заметил брат виконтессы, граф де Борн – Максим виртуозно проигрывает в год до ста тысяч, однако, никто не знает, где его поместья и на что он живет.

– Вы правы – Дервиль сделал паузу – я наслышан о нем, поэтому всячески старался уклониться от встречи. Но, в тот вечер господин де Трай активно пытался заручиться моим доверием, и окончательно запутал сознание. Я пообещал отвезти его к старику.

Утром я вспоминал слова Максима де Трая – кажется, одна из дам, чтобы не потерять добрую репутацию, должна до обеда найти ссуду, около пятидесяти тысяч франков. Обаятельный де Трай заверял, что она баснословно богата и выплатит долг. Но я не мог догадаться, что и старику Гобсеку выгодно было увидеть этого холеного денди.

Рано утром на пороге дома появился де Трай, спеша напомнить мне о данном накануне обещании визита к старому ростовщику. Подъезжая к улице Де-Трэ, он все более становился напряженным и тревожным. Выходя из кареты, краем глаза я заметил на конце улицы стоящий фиакр. На лице Максима заиграла дьявольская ухмылка.

– Уважаемый Гобсек, я привел к вам хорошего друга (бойтесь дьявола) – нагнувшись, шепнул я старику.

Де Трай приветствовал ростовщика со свойственной ему манерой насмешливой учтивости. Но мой скряга продолжал сидеть у камина бесстрастно и прямолинейно.

– Здесь всегда есть ассигнования для постоянных клиентов – ответил старик, не шевельнувшись.

– Значит, вы гневаетесь, что я пошел разориться к другому? – очаровательно улыбнулся де Трай.

– Разориться? – иронически отозвался эхом Гобсек.

– Вы намекаете, что у кого свистит ветер в карманах нечем разоряться?! — вспылил денди — вы не сыщите клиента с большим капиталом, чем у меня! Да если бы не мы, расточители, как бы вы, ростовщики, жили?! Мы нужны друг другу, не правда ли?

– Правильно – согласился Гобсек, не меняя позы – Остальные не берут ваши неплатежеспособные векселя. Разве можно давать деньги тому, у кого долгов под триста тысяч, а за душой сантима нет? Намедни, вы в карты играли, и барону Нусингену задолжали десять тысяч франков.

– Мои дела не должны вас касаться, почтенный – нагло ответил де Трай – мои векселя всегда оплачиваются. Вопрос, полагаю, только в одном – могу ли я дать эквивалентный залог под желаемую сумму.

– Верно – согласился Гобсек.

На улице послышался шум колес подъезжающего экипажа.

– Сию минуту я принесу вам достойный залог, который вас вполне удовлетворит – воскликнул, улыбаясь, де Трай и выскочил из комнаты.

Гобсек вскочил и кинулся ко мне, пожимая руку:

– Сын мой! Если это ценный предмет, ты спас мою жизнь! – в стариковском ликовании почудилось что-то жуткое.

– Сударь, прошу, останьтесь в комнате – попросил Гобсек, приходя в себя от мгновений торжества – конечно, пистолеты всегда со мной. Я достаточно меткий стрелок, но побаиваюсь хитрого мерзавца.

– Сейчас, Дервиль, вы увидите графиню, о векселе которой я вам рассказывал – сказал старик, принимая снова неподвижную позу – я слышу стук ее каблучков по коридору.

В комнату вошел де Трай с женщиной. Она была настолько хороша собою, что мне стало ее жаль. Было заметно, как искажалось ее красивое лицо от сердечных мук, бесшабашный денди стал ее мучителем и злым дьяволом. Меня удивила прозорливость старого скряги – несколько лет назад по одному векселю он угадал судьбу этих людей.

Я думал об де Трае как о властвующим над графиней чудовищем, пользующимся ее слабостями.

– Могу ли я получить за камни полную стоимость, оставив право выкупа? – дрожащий голос графини, протягивающей Гобсеку шкатулку с бриллиантами, прервал мои размышления.

– У нас эта сделка называется условной, сударыня – вмешался я. Господин де Трай нахмурился, вероятно, предполагая, что ростовщик ссудит меньшую сумму, так как цена камней неустойчивая.

Гобсек вскочил и быстро начал изучать драгоценности, с ребячей дотошностью выискивая в них изъяны. Он перебирал их как младенец, улыбаясь граненному блеску каждого камня. Граф де Трай, теряя терпение, резко хлопнул старика по плечу:

– Сколько вы желаете за них получить?

– Ассигнациями на сто тысяч с оплатой в трехлетний срок.

– Это можно – Гобсек принялся взвешивать бриллианты. Графиня наблюдала за действиями ростовщика с оцепенением. Мне показалось, она стала понимать, какая пропасть над ней раскрылась. Я сделал попытку ее спасти.

– Вы замужем? – поинтересовался я. Последовал нетерпеливый кивок головой.

– Я не буду составлять акт о продаже с последующим выкупом! – решительно сказал я. Гобсек удивленно посмотрел в мою сторону. Повисло натяжное молчание.

– Замужняя дама зависима от мужа, сделка будет признана незаконной. А значит, вам. Гобсек, придется отдать камни как неоспоримый факт своей осведомленности об этом.

Гобсек выпрямился, повернувшись к де Траю.

– Стряпчий прав, а потому я меняю условия – восемьдесят тысяч сейчас и бриллианты остаются у меня. Графиня, вы соглашаетесь или забираете заклад обратно?

– Вам лучше сознаться во всем мужу – шепнул я графине, за что получил холодный и колкий взгляд от Гобсека.

Холеный денди в один миг побледнел и лихорадочно начал шептать что-то графине на ухо. Послышались обрывки слов – «прощай …. будь счастлива….»

– Я согласна – резко вскрикнула графиня.

– Отлично – улыбнулся Гобсек – Я дам вам, графиня, чек на пятьдесят тысяч, и на тридцать векселя от Гобсека, самые надежные в Париже. Помните, граф де Трай заверил, что его векселя платежеспособны?  – старик улыбался вольтеровской улыбкой, отдавая графине векселя Максима, проданные одним из знакомых Гобсеку ростовщиков старику за бесценок.

Максим де Трай зарычал как зверь, почти прошипев «подлец!». Гобсек неторопливо показал футляр с пистолетом и сказал:

– Сударь, по право оскорбленной стороны за мной право первого выстрела.

– Максим, извинитесь! – потребовала графиня.

– У меня не было намерений кого-то оскорблять! – растерянно прошептал граф.

– Конечно! – улыбнулся Гобсек – Вы только не хотели оплачивать свои векселя!

Графиня в ужасе выскочила из комнаты. Максим де Трай ушел за ней, крикнув на прощание Гобсеку:

– Если это будет известно, прольется много крови.

– Вам нечего лить, у вас грязь вместо крови – ответил Гобсек, пряча оружие.

Как только за дверью приутих шум колес экипажа, старик снова начал радоваться, перебирая в руках оставленные графиней драгоценности.

В этот момент в коридоре послышались тяжелые шаги. После яростного стука, в дверь вошел мужчина 35 лет с вельможной осанкой. Это был муж графини.

– Сударь, — обратился он к Гобсеку – моя жена была в вашей комнате.

– Вашу жену не знаю – к старику вернулась его холодная невозмутимость.

– Ошибаетесь – вскрикнул посетитель – мы с вами виделись в ее спальне. Вы приходили взыскать по векселю, который она не обналичивала!

– Это не дело ростовщика узнавать какой ценностью оплачен вексель – с ехидцей ответил Гобсек, наблюдая за графом – я ссудил ее вексель при расчете с коллегами. Кстати, позвольте заметить, что не вам сударь, читать нотации в моей собственной комнате.

– Сударь – граф был настроен решительно – Вы только что взяли от графини фамильные драгоценности, на которые она не имеет право!

– Я не знаю, были ли эти драгоценности вашими! Если графиня правомочна подписывать векселя, очевидно же, она может оформлять коммерческие сделки и вправе покупать-продавать драгоценности.

– Я подам в суд! – граф повернулся к выходу. Дело принимало серьезный поворот, я счел нужным вмешаться.

– Граф подождите. Если вы обратитесь в суд, ваша жена не останется в стороне. А значит, позор падет не только на нее. Я стряпчий, и как должностное лицо подтверждаю эту сделку. Установить принадлежность драгоценностей вам лично довольно сложно, поэтому продажа не может быть опротестована.

Гобсек, как честный человек, подтвердит, что купил их с личной выгодой. А вам все равно придется заплатить за них ту же сумму, которую отдал Гобсек. Согласны ли вы, что можно придержать драгоценности в закладе, если вы сразу не в состоянии отдать столько денег?

Гобсек по-доброму взглянул на меня, я кивком ответил «дело сомнительное, лучше идти на мировую». Граф благосклонно мне улыбнулся. После долгих препирательств было подписано соглашение, где граф ссудил у ростовщика восемьдесят пять тысяч ассигнаций. А старик обязался отдать бриллианты после уплаты долга.

После сделки ростовщик поинтересовался у графа:

– У вас есть дети?

Граф вздрогнул и промолчал. Гобсек увидел его замешательство и продолжил:

– Вероятно, вы ее любите да? Хотите спасти наследство детям? Мой вам совет – бросайтесь в удовольствия, проигрывайте в карты и чаще навещайте меня. Пусть меня будут потом называть жидом, и говорить будто я вас разоряю, наплевать! Советую вам найти надежного человека и оформить с ним фиктивную продажу своего имущества.

Но граф не слышал его, поглощенный своими мыслями, он на прощание бросил Гобсеку:

– Держите заклад наготове, я завтра вернусь.

– Он глуп как порядочный господин – презрительно сказал старик наедине со мной.

– Как охваченный страстью страдалец – добавил я.

Через некоторое время после того, как граф узнал мерзкую тайну своей супруги, однажды утром он пришел ко мне.

–  Я доверяю вам, и поэтому хочу посоветоваться в одном важном деле. Насколько честен человек по фамилии Гобсек?

– Ему я обязан покупкой своей конторы под пятнадцать процентов. Но это не дает право быть откровенным с ним о других моих делах – ответил я, как честный стряпчий.

– Тогда прошу быть откровенным со мной, сударь! – воскликнул граф от нетерпения.

– Старый ростовщик придерживается одного правила – деньги имеют свою цену, зависимую от обстоятельств. Я убежден, более кристальной честности человека вам не найти во всем Париже. В Гобсеке существуют две личности – возвышенный философ и невыносимая скряга. И если меня не станет, я заверяю вас, этому старику я доверю воспитание своих детей.

– Тогда это решение будет бесповоротным. Подготовьте документы для передачи прав на мое имущество Гобсеку. И составьте встречную расписку, где старик подтвердит фиктивность сделки и обязуется передать управление наследством моему старшему сыну после его совершеннолетия.

Спешу предупредить вас, мальчик любит мать, поэтому я опасаюсь хранить в доме этот документ.  На случай своей смерти пусть Гобсек вас изберет в наследники, а расписку вы будете хранить у себя.

У графа был взволнованный вид. Он снова заговорил, после небольшой паузы.

– Прошу извинить, сударь, недавний случай подорвал мое здоровье. Я чувствую, что недолго осталось, поэтому такие кардинальные меры необходимы.

– Я благодарю за доверие. Как честный человек, хочу заметить – какова доля младших детей? Пусть их мать грешна, но они тоже имеют право на обеспеченность. Я не смогу составить документы, игнорируя их право наследования.

Его глаза вздрогнули и наполнились слезами:

– Я не знал вас как следует – граф подскочил ко мне и сильно сжал руку – конечно, вы правы! Во встречной расписке надо будет определить долю младших детей.

Провожая его до двери, я не мог не заметить, как посветлели глаза графа от чувства справедливости этого поступка.

Вот так, дорогая Камилла, одна кадрилья или загородная прогулка может стать причиной непоправимого несчастья. Когда женщина переходит определенную грань, она становится жертвой раскаяния, позора и нищеты.

– Камилла, дочка, ты устала и уже поздно – вмешалась виконтесса – иди спать. Дервиль, не стоит мучать девочку такими страшными историями.

Камилла удалилась без единого слова. А виконтесса с укором взглянула на стряпчего.

– Сударь, вам не надо такое рассказывать в присутствии моей чистой и непорочной дочери. Продолжайте же! И можете теперь называть всех своими именами.

– Через три месяца после купчей Гобсека на состояние де Ресто, а я так и не получил расписку, о которой говорил граф. Обедая с Гобсеком, я спросил его о документе.

– Граф при смерти – ответил старик – Душевные люди не способны противостоять горю и медленно умирают, убитые нервным истощением. Но вы не переживайте, наследство графа для вас хороший кусок. Я ценю ваше ко мне доверие, поэтому охотно участвую в этой истории до конца.

Ответ старого ростовщика обнадежил, поэтому я решил удостовериться в состоянии графа лично. Встретила меня графиня, игравшая с младшим сыном. Красота ее немного поблекла, но все так же ослепляла.

– Есть важный вопрос к графу, сударыня.

– Он никого не принимает, отказывается от визитов врача и отвергает мои ухаживания. Эти больные всегда с причудами, как дети – изящным жестом она пригласила меня сесть в кресло.

– Не думаю – ответил я – Скорее наоборот, они точно знают, что им нужно.

Графиня быстро зарделась. Я уже мысленно раскаялся в том, что позволил высказаться так колко.

На мгновение мне показалось, что она не хочет пускать меня в его спальню.

– Сударыня, дело в существенных интересах…

– Возле него находится старший сын. Семейные интересы нераздельны. Поговорите со мною. – Я окончательно удостоверился в своих догадках.

– Прошу извинить, но дело касаемо только графа – возразил нетерпеливо я, коря себя за оплошность.

– Я передам ему о вашем визите – Холодный тон графини любезно подсказал ее обман, граф не узнает обо мне.

Обсудив еще немного отвлеченных тем, я откланялся. В заключение этой  сцены, предложу вам некоторые обстоятельства, выясненные мною и Гобсеком. Граф де Ресто, последовал совету старика и начал проигрывать состояние в вихре развлечений.

В доме супругов происходили скандалы и неприятные сцены, что дало повод графу больше возненавидеть свою неверную супругу. Когда он слег, ее появление провоцировало новые припадки, после которых врач запретил ей и младшим детям показываться рядом.

Графиня, конечно, поняла, что граф что-то задумал. Она видела, как имущество медленно переходит в руки старого ростовщика. Максим де Трай, бегая от кредиторов, спрятался в Англии. Он мог разгадать тайну графа и посвятить в нее графиню.

Полагая, что у Ресто есть документ для старшего сына на долю наследства, она неустанно дежурила возле спальни мужа. Сутками прислушиваясь к любому шороху со спальни и изображая на лице скорбящую преданность.

В это же время в мыслях явственно проплывали картины нищеты, поэтому она просто не могла позволить себе расслабиться, принимая разные меры для завладения состоянием графа. Каждый раз, выходя из спальни отца, Эрнест подвергался строгому допросу. Во мне она видела хитрого мстителя, которому граф доверил не подпускать ее к наследству.

Я боялся, что документ в ее руках будет серьезным поводом судебных тяжб между нею и стариком. Поэтому снова пошел к ней.

Встретившись с графиней второй раз, я отчетливо понял – она меня ненавидит. Женщины всегда не любят тех, кто стал свидетелем их тайн. Она догадалась, что я стал поверенным лицом графа, и он еще не передал свое состояние. Мы были врагами, но я поддался жалости, и на прощание дал понять, что ее ждет разорение:

– Мне надо поговорить с графом, чтобы обеспечить судьбу ваших детей.

– Нет! – воскликнула графиня презрительно – Я не хочу быть зависимой от вашей воли!

Предугадав конфликт, я постарался спасти де Ресто от нищеты – возбудил от имени Гобсека судебное дело против графа на фиктивный его долг. Это дало право опечатать его дом после кончины. Мой приезд с угрозой описи спровоцировал графиню на тщательное изучение гражданского кодекса в перерывах между подсчетом предсмертных хрипов умирающего.

Де Ресто медленно умирал в своей спальне два месяца, недуг разрушал его душу и тело. Больной похудел, бледную мертвенность его лица освещал темный полумрак, окутывающий закрытую тяжелыми шторами комнату. Париж помнил его красивым и статным, но горе погасило в нем человеческие радости.

В декабре 1924 года Эрнест, сидя у постели отца, слушал, как тот жалуется на сердечную боль. Затем граф поднес ко лбу худую руку и позвал камердинера.

– Где Дервиль? – граф медленно приподнялся с постели – За последнее время сколько уже посылал вас к нему? Следуйте к моему поверенному и привезите стряпчего.

– Он требует поверенного, что ответить графу? – спросил камердинер у сидящей в кресле графини.

– Скажите, что Дервиль уехал на процесс и прибудет к концу недели – ответила Анастази уверенно, полагая, что больной будет дожидаться поверенного спокойно. От врача она узнала, что мужу осталось чуть более суток.

Когда сообщили графу весть об отсутствии стряпчего, больной пришел в замешательство.

– Бог мой, на тебя лишь уповаю! – неистово шептал он в горячке. Немного успокоившись, граф позвал к себе сына.

– Эрнест, чтоб ты знал, я беспокоюсь о твоем будущем. Мальчик мой, я дам тебе конверт, который надо отдать Дервилю. Выйди и не пускай никого в комнату.

Когда Эрнест вышел, графиня стала выпытывать у него, что сказал отец.

–Ты заметил, как твой папа отталкивает меня, запрещает о нем заботиться? Виной тому люди, наговорившие ему обо мне гадости. Если бы не болезнь, я уверена, мы с папой помирились бы. Но из-за недуга он тебя выделяет больше своей благосклонностью, нежели брата и сестру. Он отдал тебе какое-то распоряжение, скажи мне? Ты же не хочешь, чтобы мы жили в нищете.

В гостиной послышался резкий крик. Полуголый граф стоял на лестнице, со сдавленным ужасом смотря на жену впалыми глазницами.

– Вы отравили жизнь мне! А теперь хотите порочным сделать сына! – крик умирающего больше походил на хриплый шепот из преисподней.

Анастази кинулась к ногам мужа, давясь слезами.

– Я раскаиваюсь во всем!

– Вы меня не пожалели! Вы разорили себя, а теперь разоряете сына! После того, что я услышал, вы еще хотите, чтобы я поверил в ваше раскаяние! — граф оттолкнул упавшую графиню.

– Зябко мне – вдруг голос графа стал равнодушно-железным и спокойным – Вы плохая мать, плохая жена…..

Анастази упала без чувств. Больной добрался до кровати и потерял сознание. Священники начали его причащать. В полночь графа не стало. Мы с Гобсеком приехали через несколько минут, на фоне общего смятения беспрепятственно прошли в гостиную, где нас остановил Эрнест перед спальней отца.

– Не входите, мама там молится.

Гобсек с трудом подавил ехидный смешок, молча отодвинул мальчика и открыл дверь в комнату. Возле ложа графа был настоящий хаос – разбросаны бумаги, скомканное платье умершего. Открыты створки шкафов, на полу лежали разодранные обрывки писем, поломанные шкатулки и разрезанные папки.

Растрепанная графиня, стояла посреди комнаты и смотрела на нас отчаявшимися глазами. У самых ее ног я заметил разорванный конверт с гербовой печатью. Быстро подобрав его, я прочел имя адресата и пристально посмотрел на женщину.

В камине догорала бумага. Услышав наши голоса, она подумала, что мы пришли лишить ее детей наследства. Поэтому, увидев в первых строках имена младших детей, она кинула бумагу в огонь, чтобы уничтожить завещание, по ее мнению, лишавшее их наследства.

– Что вы сделали! Этот документ обеспечивал ваших детей состоянием – в отчаянии воскликнул я, бросившись к камину.

– Не внушайте графине напрасных мыслей! – голос Гобсека был похож на скрип старого подсвечника – С этой минуты дом принадлежит мне.

По моему изумленному лицу графиня поняла, что я об этом ничего не знал. Казалось, ее сейчас схватит удар.

– Вы воспользуетесь ее преступлением? – спросил я.

– Конечно! – подтвердил довольный Гобсек.

Женщина упала на пол возле ложа покойника и залилась слезами. Гобсек вопросительно глянул на меня?

– Предполагаю, судиться со мной вы не будете?

После этого случая мы с ним виделись редко. Дом де Ресто старик оформил под съем. Однажды, я случайно встретился с ним.

– Графиня ведет скромный образ жизни, посвятила себя воспитанию детей, а старший Эрнест хороший юноша. Мы должны помочь ему – сказал я, пытаясь разжалобить старика.

– Несчастье – отличный учитель – возразил мне старый ростовщик, хитро сверкая глазами – Пусть научится искусно плавать в Парижском море. Мы потом его в капитаны переведем.

Я не стал вникать в смысл его слов. Через время, хотя и молодой граф поддался внушению матери и прервал наше общение, я решил пойти к Гобсеку, чтобы напомнить ему о данном когда-то обещании. Эрнест скоро достигнет совершеннолетия и вполне очевидны его чувства к Камилле. Пришло время похлопотать за наследство перед стариком.

Гобсека я застал тяжело больным, лежащим в постели и доживающим последние деньки. Я видел его состояние, но упрямый старик отказывался расставаться со своим богатством при жизни. Мне был дан ответ, что он сообщит о своем решении, когда придет в себя.

На прошлой неделе ко мне был прислан от Гобсека инвалид, который сообщил, что хозяин при смерти и требует меня видеть. Зайдя в мрачную комнату умирающего, я застал его на коленях возле камина.

– Я ухожу – сообщил он тихим голосом – На свое добро составил завещание. У моей Прекрасной Голландки есть девочка, дочка. Найди ее. Тебя душеприказчиком назначаю. Бери все, что хочешь.

Гобсек умер у меня на руках. Я распорядился опечатать комнату и послал за мировым судьей.  Но прежде всего, хочу сообщить вам, что в силу бесспорных доказательств, сейчас господин Эрнест де Ресто является наследником хорошего состояния, которое позволит ему не только жениться на Камилле, но выделить приданное сестре и обеспечить содержание брата и матери.

– Мы подумаем над вашим предложением – сдержанно ответила виконтесса де Гранлье – Я хочу, чтобы будущий зять был в пару моему сыну, наследнику герцога де Гранлье. Де Ресто нужно быть достаточно богатым, чтобы наша семья согласилась породниться с ним.

– Вы знаете, Камилле совсем не обязательно встречаться с будущей свекровью, нарушительницей гербового девиза де Ресто.

– Но недавно Анастази де Ресто принимала госпожа де Босеан! – заметил дядя Камиллы, граф де Борн.

– Только во время раута! – решительный голос виконтессы не терпит возражений.

История создания произведения

Произведение «Гобсек» Оноре де Бальзак написал в 1930 году. Повесть печатается в сборнике «Человеческая комедия» и входит в очерк «Этюдов о нравах» («Сценах частной жизни»). Автор акцентирует внимание читателя на бытовую внутренность буржуазии через социальное явление тотальной денежной власти.